– Ну вот какой? Какой из тебя раб? – спрашивала Витория, когда он отрывался от ее губ, чтобы осыпать поцелуями шею.

Его руки бродили по ее телу. Краем сознания помня, зачем она забиралась в ванну, он брал пальцами мыльный крем и размазывал его по ее коже, массировал грудь, ощущая, как под пальцами твердеют соски. Зачем ее мыть, он уже даже не понимал, но растирал пальцами пену, облизывал ее губы и снова целовал, заставляя забыть об усталости.

Что-то пропавшее для Витории снова вернулось и стало сильнее.

– Ты нужна мне очень, – прошептал ей Экатор, на миг оторвавшись от ее губ.

– Ты мне тоже, – ответила Витория, сама не понимая, что говорит.

Она расстегивала его штаны и хотела только получить что-то, о чем сама не знала. Ее тянуло к Экатору как к артефакту, как к неведомой силе, во власть которой она может попасть. Их учили распознавать это чувство еще на первых курсах.

– Так ведет себя магия, – говорил им преподаватель, – и если вы ощутили что-то подобное, убедитесь, что вы знаете, с какой магией имеете дело.

– Но разве не приходится иногда рисковать? – спросил тогда Дейвас.

– Да, – поддержал его Тевиш. – Например, Угайд Семикрылый никогда бы не получил драконий меч, если бы не рискнул откликнуться на зов.

Вита тогда еще не была их напарником, только сокурсницей, но удивлялась, как они, такие разные, умудрялись дружить, а еще поражалась своему согласию с ними. Если есть зов, разве можно на него не откликнуться?

– Да, всегда можно рискнуть, – соглашался их преподаватель, – но надо знать, что ты рискуешь, и помнить об этом, не теряя головы.

Вот и теперь Витория понимала, что рискует, но останавливаться не собиралась, знала, что Экатор никак не может оказаться злобным артефактом, или же она настолько бестолковый маг, ничего не смыслящий в демонах, что ей не положены ни диплом, ни работа.

«Вот бы получить его по-настоящему, – думала она. – Чтобы без цепей, без мер, без правил, чтобы он был мой…»

Она думала об этом и невольно признавалась себе, что успела влюбиться в демона, в существо, которое училась уничтожать, и даже не собирается себя одергивать. Она была пьяна сильнее, чем после злосчастного пирога, поддавалась полностью, позволяла перевернуть себя, уцепилась о край ванны и сама прогнула спину, перемазаную взбитой пеной.

– Сделай это, – попросила она, понимая, что Экатор вдруг замедлился, словно усомнился.

Его действительно отрезвил на краткий миг удар от ошейника. Он почти испугался, осознав, как нагло сжимает ее обнаженные бедра, но ее слова мгновенно рассеяли страх.

– Ты моя, – прошептал он ей на ухо, прижимаясь к ней всем телом, а потом проникал в нее так медленно, что она ерзала от нетерпения, а потом вскрикивала, не боясь перебудить соседей.

Они взбивали пену. Они заливали водой пол, но не могли остановиться, почти ничего не понимая, не контролируя свои действия.

Они сливались в ванной, потом на мокром полу, у двери, на кровати, и только там сознание начинало возвращаться. В груди что-то жгло, и Витория цеплялась Экатору в плечи, царапала их и, несмотря ни на что, просила:

– Не останавливайся, просто не останавливайся!

Ей казалось, что если сейчас она его оттолкнет, то просто умрет, разорвется на части, если эта сила и это возбуждение не превратятся в разрядку. Если бы не эти ее слова, он бы, возможно, успел испугаться, а так он лишь покрепче прижал ее к кровати и завершил начатое парой резких, жадных рывков, разделяя с ней и удовольствие, и силу.

– Моя джхара, – прошептал Экатор, целуя ее на пике удовольствия, медленно обнимая ее губы своими губами, слизывая последний стон и откатываясь в сторону, чтобы немного отдышаться.

У него кружилась голова, а в самом низу спины, там, где когда-то был хвост, что-то очень довольно дрожало, и в груди горел огонь.

– Как ты меня назвал? – спросила Витория, с довольной улыбкой поворачиваясь на бок и проводя рукой по его скуле.

– Простите, – тут же выдохнул Экатор. – Я не должен был и… Простите, я… Вам отдыхать надо, а я… Вы хотели просто лечь спать. Простите.

Под это свое невнятное лепетание он попытался сползти с кровати, белея от смущения и легкого страха, но она не отпустила.

Дернув его за руку, Витория буквально завалила его на кровать, села сверху и, раскрыв ладонь, заставила в воздухе вспыхнуть боевую печать, прямо над головой у Экатора.

– Отвечай и говори правду! Как ты меня назвал?

– Госпожа, это не оскорбление, но это такая вольность, что… вам лучше не знать. Я забылся, лучше накажите меня, а не…

Он умолк, потому что она шлепнула его по губам рукой, без печати и зло рыкнула.

– Хватит строить из себя раба! Ты не был им, когда произносил это слово, вот и ответь за него не как раб, а как мужчина, иначе я тебя прибью!

Впервые Экатор вдруг подумал, что это он неправильный, а не она. В ее действиях было куда больше смысла, особенно сейчас, когда сидела обнаженная на нем и требовала ответа не от раба, не от вещи, а от личности, которую он старательно пытается прикрывать нелепым бормотанием.

– Прости, – сказал он, коснувшись осторожно ее обнаженного колена. – Я не должен был говорить такое…

– Какое? – уже мягче спросила Витория, убирая угрожающую печать.

– Джхара – это один из немногих терминов в Нижнем мире. Мы там редко обозначаем что-то звуками, если только оно не слишком важно, а джхара – это очень важно.

– Что это такое? – уже совсем ласково спросила Витория, опускаясь к нему на грудь. – Неужели это так сакрально, что об этом не говорят.

– Редко, – признался Экатор и, глядя ей в глаза, пояснил: – Джхара – это самка, которая дарует силу.

Витория встрепенулась, поднялась, но так и не решила, как ей на это реагировать.

– Джхара – это как у вас жена, только ее любовь – сила для демона, – продолжал Экатор, не сводя с нее глаз. – Разве имею я право даже заикаться о подобном? Если вы… ты позволяешь мне быть на равных в постели, это ведь не значит…

– Теперь значит, – перебила его Витория. – Я бы очень хотела сказать, что ты мое развлечение, но это не так. Ты мой… парень?

На последнем слове она запнулась, понимая, что не может дать происходящему хоть какое-то определение.

– Звучит дико, – вздохнул Экатор.

– Зато честно, – пожала плечами Витория.

Он не ответил, просто поймал ее за руку, привлек к себе и поцеловал в висок, потому что чувства важнее каких-то определений, и голова шла кругом от дикого осознания, что все это действительно возможно.

Так она и засыпала у него на груди, а он осторожно сползал на пол и сворачивался там в живой пульсирующий от боли узел, потому что ошейник, словно сойдя с ума, не бил его, а заставлял все тело напрягаться так сильно, что даже дышать было больно. Что-то внутри него происходило, а ошейник явно был с этим не согласен.

⁂

Поспать Экатору так и не удалось. Его долго и мучительно крутило почти до самого утра, а когда вроде отпустило и он закрыл глаза, на тумбочке у хозяйки закувыркался квакун. Пришлось буквально вскакивать и бежать в ванну, искать там свою одежду, наводить порядок и пытаться собрать мысли в какую-то кучу.

Как вести себя сегодня, как вести себя прямо сейчас, Экатор не знал, еще и лоб почему-то чесался. Хмурясь и думая, он провел пальцами по одному из двух рогов и едва не осел на месте. О том, что они крохотные, он всегда знал. С тем, что они никогда не вырастут в этом мире, он тоже, в сущности, смирился, но теперь, проводя пальцем по рогу, вместо трех едва уловимых поперечных борозд, находил четыре и бросался к зеркалу.

Своим внешним видом он никогда не был озабочен, просто следил за опрятностью, чтобы одежда целая была и волосы расчесаны, но это не мешало спешно зачесывать их почти на бегу, как в Нижнем мире, теперь же он долго и внимательно рассматривал свое отражение.

– Не может быть, – простонал он, понимая, что рога у него действительно начали расти.

Осознать это по-настоящему он не успел, потому что Вита все же выключила своего неугомонного квакуна и позвала его.